Японская чайная церемония. Часть 1. Культура чая.

Иероглиф «Укэтамавару» — почтительно выслушиваю, принимаю

Bigman вынудил всё бросить и начать писать:).

Для начала рассказ о культуре сопряженной с чаем. Сразу уточню — чайную церемонию нельзя рассматривать как акт чаепития отдельно. Это совокупность различных искусств, таких как каллиграфия, икебана, живопись, поэзия, кулинария, соединенных в один очень сложный для постижения процесс чайной церемонии. Для понимания процесса, нужно на мой взгляд иметь понятие о термине «мастер» в японской культуре. Японская культура основана на этом понятии, так в каждом направлении есть свои мастера: мастер танца, мастер икебаны, мастер-художник и т. д. Это одни из наиболее высоко почетаемых японцами люди, их народное достояние. Они профессионалы своего дела, которому посвящают всю свою жизнь, сами получив наставления от своего «мастера» они продолжают совершенствоваться и обучать других, основывая «школы». Как написал Bigman, одна из самых известных и древних школ — это Урасэнкэ. Научиться чайной церемонии невозможно в одиночку, как собственно и любому другому японскому вида искусства. Только «мастер» способен передать ученику все тонкости и ньюансы церемонии. Систему «школ» вы сможете представить себе вспомнив, например о карате. Также как и в этом виде боевого искусства в чайной церемонии есть ранги (черный пояс, белый и т. д. до «мастера»).

Так продолжается уже много столетий. Поэтому для начала прочитайте о первом мастере — Сэн-но-Рикю.

Часть 1-я. Культура чая.

Сэн-но-Рикю, родился в 1522 году, дата его рождения приходится на середину эпохи «Воюющих государств» (1467–1568). В детстве Рикю носил имя Танака Есиро, его отец впоследствии принял фамилию Сэн для всего своего рода. Семья входила в купеческую гильдию по оптовым продажам в городе Сакай. В то время это был очень богатый город-порт на юге от современного города Осака. Сакай имел статус свободного города и являлся развитым культурным центром, не затронутым войной, где процветало искусство Чая.

О ранних этапах жизни Рикю известно не много. Считается, что его наставником Дзэн был учитель из храма Нансюдзи — Дайрин Сото, от которого он получил имя дзэнского мастера Соэки. Под этим именем Рикю и был известен своим современникам. Его первым учителем Пути Чая был отшельник Китамуки Дотин, который обучал его традиционному формальному стилю «се: ин дайсу», который был принят при дворце сегуна Асикага. Когда Сэн-но-Рикю было 19 лет, он начал изучать простой «грубый» стиль Чая — «соан» под руководством Такэно Дзёо, который в то время являлся одним из основных создателей нового стиля. В чайном действе нового стиля чайный мастер пользовался простой японской (а не богатой китайской) утварью, само действо проводилось в маленьком, без пышных убранств, чайном домике.

С ранних лет посвятив себя искусству Чая, Рикю в последствии становится одним из главных экспертов «Тяною» в регионе Сакай, а затем ответсвенным лицом по развитию чайных отношений. Когда Рикю исполняется 50 лет, он получает приглашение на службу к военному правителю Ода Нобунага. После болезни Нобунага в 1582 году, мастер продолжил свою службу у его приемника, Тоетоми Хидэеси, и стал его доверенным лицом. В 1582 году он асисстировал Хидэеси в чайном действии, организованном для императора Огимати и проводившемся в императорском дворце чайном собрании по случаю избрания Хидэеси в совет регентов. По случаю этого события мастеру было присвоено буддийское имя и титул — Рикю Кодзи.

В течение своей службы у Нобунага и, особенно, у Хидэеси Рикю развил стиль «простоты» («ваби соан»), доведя его до своего апогея, и эффективно преобразовал Чайную практику в философию жизни. Это знание лежит в основе современного искусства «Тядо» — Пути Чая.

Влияние Рикю на современную ему политическую и культурную жизнь, сказывалось на его отношениях с Хидэеси, которые приобретали все более напряженный характер. В результате Хидэеси приказал Рикю совершить ритуальное самоубийство. Рикю выполнил приказ на 28 день второго месяца 1591 года. Его семья была выслана из Сакай. Впоследствии его потомки были «амнистированы», им было разрешено вернуться в Сакай, возглавить школу Чая, возвращены дом и часть имущества. Потомки Сэн-но-Рикю возглавляют основные чайные школы в Японии, центр которых находится в районе Камикё-ку в Киото.

Каллиграфия

В средневековом Китае считалось, что каллиграфическая надпись отражает не просто движение руки наставника, но становится его духом и плотью. Даже после смерти наставника оставленные им бокусэки (следы туши) были для наследника живым напоминанием об учителе и его духовной поддержкой. Именно поэтому надписи бережно наклеивались на несколько слоёв бумаги и парчи, плотно сворачивались и хранились в деревянных коробках. Во время мемориальных служб перед свитком, как перед алтарём, принято было возжигать благовония и склоняться в молитве.

Использование бокусэки в Чайном действе принято связывать с именем Мурата Сюко (1422 −1502), который одним из первых начал практиковать стиль вабитя. Мурата Сюко решил вернуть мирской форме чаепития её изначальную сущность Дзэн. С него начинается многовековая связь монахов школы Риндзай и чайных мастеров вабитя, вышедших из среды городских торговцев. О чае начинают говорить «Тя Дзэн итими» — «У чая и Дзэн один вкус».

На протяжении периодов Адзути — Момояма и начала эпохи Эдо (вторая половина 16 века — первые десятилетия 17 века), в период отчаянной борьбы за объединение страны и структурную перестройку общества, вабитя завоёвывает всё большую популярность среди горожан и воинского сословия. Вместе с тем бокусэки всё чаще начинают использоваться в оформлении чайного действа.

Художественная система образов свитка строилась на привычном восприятии сезонов. Сезон всегда конкретен, потому что природа говорит лишь о том, что происходит «здесь и сейчас». Именно сиюминутное переживание сезона, «кисэцукан», (сезонное чувство), которое присутствует во многих свитках — соединило в чайном искусстве вабитя жизнь горожанина и дзэнское восприятие мира. Правила подбора предметов для чайного действа были отточены в период Эдо (17–18 вв.). В них наиболее ярко выражается первый принцип чайного действа Ва (Гармония) — одно из основных понятий японской эстетики. Ничто не должно быть слишком кричащим и резким. Только гармоничное сочетание образов даёт сердцу отдохновение.

Для наглядности приведём пример использования свитка в подборе чайной утвари (ториавасэ).

Такай (чайное собрание) в храме Тэнрюдзи (г. Киото), октябрь, 1998 г.

Собрание проходит в октябре, а в чайном календаре это время называют нагори но кисэцу — время прощания с летом, последними полевыми цветами и тёплым солнцем. Расставание с летним очагом фуро, чувство ностальгии по уходящему — основной мотив чайных собраний в это время.

Описание (ториавасэ) предметов для чайного действа:

Свиток — в один иероглиф «Укэтамавару» (Почтительно выслушиваю, принимаю)

Ваза — старый бамбук, поэтическое имя «Росо»

(Старый монах). Чайная ложечка — поэтическое имя «Санка»

(Хижина бессмертных)

Чашки — керамика «бидзэн», поэтическое имя «Яма окина»

(Горный старец)

керамика «красная раку», поэтическое имя «Сигурэ»

(Мелкий осенний дождь)

Чайный котёл в форме «Ось повозки»

Чайница — лаковая «нацумэ» с изображением осенних трав и цветов.

Обладая даже небольшим воображением, мы сможем сопоставить поэтические имена чайных вещей со значением свитка и выстроить собственную сюжетную линию. В зависимости от воображения и способности «прочитывать» поэтические имена, картина у каждого может получаться разной. У нас же получилась следующая миниатюра.

«Старый монах едет навестить старца, живущего в горной хижине. Скоро осень. Последние летние травы и цветы все как будто в росе, может быть, это прошёл первый осенний дождь? Зачем он приехал, за советом ли, или просто, чтобы увидеть старого друга? Сидя напротив старца, он смиренно внимает его словам».

Всего один иероглиф, но его значение глубоко и многопланово.

«Почтенно внимать» можно не только словам старца. Можно «внимать» течению жизни и смиренно принимать всё, что бы с нами ни случалось, принимать и соглашаться с тем, что мы есть. Принимать то, что дают последние тёплые дни, принимать и факт неизбежности своего ухода из этого мира, даже если сидящий рядом друг бессмертный старец.

Японские чайные сладости

ОКАСИ — это не просто «сладкое к чаю», но изысканное завершение чайного обеда «Кайсэки». Этот достойный десерт подготавливает вкусовые ощущения гостя к восприятию терпкости маття. Лишь после подачи окаси гостя приглашают на главную часть чайного действа — приготовление густого чая койтя и лёгкого чая усутя. В идеале чайный мастер должен сам уметь приготовит окаси так, чтобы они соответствовали замыслу всего чайного действа. Однако в Японии чайные сладости стали предметом кулинарного искусства, которым занимаются скорее профессиональные чайные кондитеры.

История чайных сладостей началась еще до того, как японцы узнали о существовании сахара. Как следует из иероглифического написания слова О-КА-СИ — «Достойный плод» — первыми сладостями были фрукты с высоким содержанием фруктозы (хурма, инжир), орехи (каштаны), грибы (сиитакэ) и некоторые овощи, содержащие сахарозу.

Когда в 16 веке голландские торговцы впервые появились в Японии, в числе «выгодных» товаров Ост-Индской компании, наряду с огнестрельным оружием, японцам был представлен сахар. Этот продукт произвел настоящий переворот в кулинарии. Именно в 16 веке были заложены основы кондитерского дела и дан толчок к развитию многочисленных кондитерских домов (окасия).

Наиболее удачливые династии кондитеров (в основном те, кто выполняли заказы для императорского двора) смогли настолько развить свой бизнес, что их дома и слава дожили до наших дней. Из наиболее известных кондитерских домов можно назвать киотосские окасия — узкого профиля: «Кавабата Доки», «Камэя Иори»; многопрофильные: «Цуруя Есинобу», «Торая», «Суругая», «Суэтоми».

ОКАСИ делят на ОМОГАСИ — сладости, подоваемые к койтя, и ХИГАСИ — сладкое для усутя.

ОМОГАСИ — «Основной десерт» (названы так по месту в структуре чайного обеда) — готовятся в тот же день и не подлежат хранению, поэтому за ним закрепилось еще одно название — НАМАГАСИ «Живой десерт». Идеальной будет сладость, приготовленная непосредственно перед подачей гостям.

По составу можно выделить следующие виды ОМОГАСИ:

КИНТОН — основа — паста из белой и красной фасоли, приготовленная с добавлением сахара;

НЭРИКИРИ — основа — паста из белой фасоли и сахара, пропаренная с добавлением муки;

МОТИГАСИ — основа — рисовые лепешки из клейкого риса и сахара;

МАНДЗЮ — вид пирожков, основа теста — клейкий картофель;

САОМОНО — однослойные и многослойные желе различной степени твердости, в том числе «ёкан», делаются на основе агар-агара и сладкой фасолевой пасты;

КУДЗУГАСИ — основа — прозрачный крахмал из корней кудзу, сахар;

ВАРАБИМОТИ — основа — полупрозрачный крахмал из папортника, сахар.

ХИГАСИ «Сухие сладости» для усутя — небольшого размера, но изысканной формы, легко тают на языке. Не оставляя яркого послевкусия, они должны создавать настроение, — через меняющийся сезонный образ.

По составу выделяются следующие виды ХИГАСИ:

СЭМБЭЙ — тонкие рисовые вафли;

КОМПЭЙТО — твердая карамель ярких цветов;

РАКУГАН — сахарная пудра и рисовая мука, сбитые и продавленные через форму;

МАРМЕЛАД — основа — агар-агар.

Главное правило сервировки чайных сладостей — их соответствие сезону. Еще в 16 веке Сэн но Рикю говорил: «Зимой сделайте так, чтобы чувствовалось тепло; в летнюю жару — прохлада». С тех пор в правилах ничего не изменилось, разве что фантазия и искусство кондитеров достигли небывалых высот, поэтому ассортимент сладостей в настоящих окасия меняется каждые две недели, строго следуя за тончайшими изменениями природы.

Так зимой подают горячие с паром мандзю; в самое жаркое время — прозрачные, как вода кудзугаси «Водяной пион», или полупрозрачные, прохладных оттенков саомоно.

В сентябре — месяце любования луной — излюбленными сладостями будут «Цукими-данго» (колобки из клейкого риса), цветом и формой напоминающие луну. В марте, когда деревья подернуты легкой дымкой — приятно попробовать нежные варабимоти, обсыпанные будто пыльцой золотистой мукой из соевых бобов.

В начале июня, когда Японии еще не закончился сезон дождей, вам подадут кинтон цвета гортензии с дрожащими дождевыми каплями из агар-агара или нэрикири «Аоумэ» в форме еще неспелых зеленых плодов абрикоса.

Цветы в чайной комнате

Для чайных мастеров цветы привносят в чайное пространство ощущение природы. Из цветов не просто создают композицию, с их помощью обращают внимание на сезон, как время космического порядка. Современный глава школы считает, что цветы напоминают нам о том, что мы часть природы и что наша жизнь, несмотря на свою интенсивность, очень хрупка.

Как и Чай, искусство составления композиций из цветов (ikebana) начиналось как буддийская практика. Это искусство зародилось как традиция каждое утро устанавливать на буддийский алтарь свежие цветы. Композиции монахов киотосского монастыря Роккакудо отличались особенной изысканностью. Таким образом, работа одного из монахов — Икэнобо Сэнкэй — стала основой для формирования школы композиционного искусства. В XV — XVI вв. икэбана стала активно практиковаться сначала в аристократических, затем в купеческих кругах. Именно поэтому цветочные композиции стали использоваться для украшения чайных комнат. Однако, если поначалу превалировал «высокий», изощренный аристократический стиль, то со времен Сэн но Рикю создаются более простые композиции, основанные на философии"ваби«. Собственно привнесение «ваби» в стиль Икэнобо и создало «тябана».

Хорошим примером такого перехода служит история о Рикю и его чайном действе «с цветами вьюнка». Как-то военный правитель того времени Тоётоми Хидэеси услышал, что на дороге, ведущей к чайному дому Рикю, расцвели в большом количестве вьюнки. Желая насладиться созерцанием этих цветов в чайном саду, он послал оповестить о своем прибытии. Когда же он приехал к месту, то в саду он ничего не увидел — все до единого цветы были срезаны. Рассердившись, Хидэеси прошел в чайную комнату, где с большим удивлением увидел один единственный цветок вьюнка в бамбуковой вазе. Красота этого единственного цветка поразила его гораздо больше, чем ожидаемое великолепие целого сада.

В «тябана» глубина возникшего у человека чувства при созерцании «великого в малом» отличается от красоты, которую мы воспринимаем, встречаясь, например, с пышным, роскошным букетом в европейском стиле. Предпочтение одного множеству является основной чертой эстетики «ваби».

Среди других принципов «тябана» мастера выделяют следующие: для небольшой чайной комнаты в композиции лучше использовать один или два вида цветов; расположение цветов должно вписываться в окружающую атмосферу; необходимо избегать цветов с устойчивым сильным ароматом и яркого цвета, с шипами или с плодами. К цветам, не используемым в чайной комнате, относятся: сладкая дафния, горный анис, петушиный гребешок, патриния, гранат, водяная лилия, бархатцы и бальзам. Еще одно правило состоит в том, что для вечерних и ночных чайных встреч предпочтение отдается белым цветам.

Однако главная задача заключается в создании чувства естественности и красоты. В этом смысле характерна история о чайном мастере в третьем поколении дома Урасэнкэ — Сэн Сотан. Монах, который должен был доставить цветы камелии из храма Дайтокудзи в дом чайного мастера для готовящегося чайного действа, по дороге уронил цветок на мостовую, так что бутон отломился от стебля. Очень сожалея о случившемся, монах, тем не менее, принес цветок к мастеру. Тот принял подарок и поместил стебель с оставшимся на нем одним лепестком в вазу, а сам бутон на пол, точно в месте возможного падения. Так был создан удивительный по своей простоте и глубине образ.

Чайная утварь

Искусство Тяною окончательно сформировалось в начале периода Эдо (первая половина 17 века; название дано по месту нахождению резиденции правящего дома). Эпоху Эдо принято считать временем развитого средневековья, для которого характерна жесткая структура общества и иерархия сословий. В соответствии со строгой системой были выстроены и предметы чайного действа.

Самыми ценными признавались китайские вещи. За ними закреплялось название — карамоно. В этом нет ничего удивительного. Вспомним о том, чай был привезен в Японию из Великой Поднебесной Империи, а ритуал чаепития был частью ежедневной практики в чаньских монастырях. И в Японии развитие чайной культуры Тяною связано, в первую очередь, с распространением дзэн-буддизма (китайского Чань).

Уже с 14 века маленькие керамические кувшинчики тяирэ, для зеленого чая маття, начинают стоить в Японии целое состояние. В Китае этот тип керамики производился только в период династии Южный Сун (12 −13 века). В Японии, в районе Сэто, пытались делать копии, однако качество местной глины не давало достаточно тонкого черепка. Поэтому с момента появления карамоно-тяирэ в Японии, они сразу стали раритетом, а факт обладания такой вещью приравнивался к обладанию высоким социальным статусом.

Все карамоно были каталогизированы, к каждой прилагался список бывших владельцев. Так, самая первая чайница, которую потому и назвали «Первый Цветок», переходила из рук в руки 12 раз. В числе ее владельцев трое военных правителей Японии, объединявших страну во второй половине 16 века: Ода Нобунага, Тоетоми Хидэеси, Токугава Иэясу. Клан Токугава правил Японией в течение 300 лет, и до середины 19 века «Первый Цветок» находился в сокровищнице дома Токугава.

К самому ценному рангу карамоно относятся также чашки тэммоку, которые делались в Китае в периоды Южн. Сун и Юань (12–14 вв.) вазы китайского селадона (Сев. и Южн. Сун (11–13 вв.)) и корейский селадон (14–15 вв.).

Если говорить о внешнем виде карамоно, то все эти вещи абсолютно правильной геометрической формы, симметричные, не имеющие изъянов.

В конце 16 века в чайной культуре складывается новый стиль «вабитя», основателем которого признается Сэн но Рикю. Поиск духовно наполненной формы чайного действа он видел в возвращении к изначальной сущности Дзэн, в возвращении к простоте и к безыскусности. На деле же это выразилось в отказе от использования дорогих предметов карамоно, обращении к доступным вещам городского и крестьянского быта.

Так Сэн но Рикю начал использовать в качестве чайных чашек незатейливые суповые плошки в форме пиал — пришедшую из Кореи керамику типа Хаги, Карацу, Идо и Мисима. Позднее в иерархии чайных предметов эти вещи займут второе место. Чайную ложечку, как выяснилось, необязательно было делать из слоновой кости, а вазу для цветов — из бронзы или селадона. Оказалось, что то и другое можно было вырезать самому из ствола бамбука. Керамическую чайницу можно заменить просто черной лаковой коробочкой в форме плода «нацумэ» .

Сэн но Рикю приписывается и создание нового стиля керамики Раку. Точнее, его заслуга состояла в том, что он попросил некоего Тэдзиро, ремесленника (скорее всего корейского происхождения), занимавшегося изготовлением цветной черепицы, сделать из того же материала чайную чашку. Особое качество глины и глазури, ручная обработка и низкая температура обжига создали вещь удивительно приятную на ощупь, мягкую для губ, легкую и долго хранящую тепло. В иерархии чайных чашек Раку по праву заняла первое место, обойдя, селадон и «тэммоку».

Идея Сэн но Рикю об эстетической ценности простых и доступных материалов привела в 17 веке к необычайному всплеску производства местной японской керамики. Чайные мастера начинают активно использовать «вамоно» (вещи японского происхождения): чайницы, чашки, сосуды для холодной воды из таких центров керамики, такие как Сэто, Cино, Такатори, Акахада, Сигараки и Бидзэн. Перечисленные выше типы керамики «вамоно» занимают в иерархии чайных предметов третье место.

В 17 веке в культуре городских ремесленников, связанных с Тяною, рождается совершенно новое понятие авторского дизайна. Творчество самых известных дизайнеров раннего Эдо — Огата Кэндзан, Фурута Орибэ, Нономура Нинсэй — обладает широчайшим диапазоном.

Чайная культура Эдо дала рождение и такому явлению как «художественный патент» -Кономимоно. Дословно оно означает «любимая вещь (главы чайной школы)». Главы чайных школ Оиэмото заказывали ремесленникам вещи, дизайн которых они разрабатывали сами.

В чайной культуре, ставшей воплощением эстетики традиционализма, копия с известного оригинала зачастую ценится даже выше, чем дизайнерская находка.

Эти принципы сохраняются в чайном мире Японии и по сей день.

Чайное пространство

Чай можно готовить где угодно, важно только, чтобы действие происходило на глазах у гостя и чтобы обе стороны были объединены атмосферой комнаты. Именно поэтому идеальным чайным пространством, будет то, где достаточно свободно для гостей и для хозяина, а также есть место для чайного очага и утвари.

Пространство может изменяться:

От максимально сжатых, свернутых форм, как это сделал Сэн но Рикю в 16 веке, построив чайную комнату в два татами (пример комнаты в чайном домике «Тайан» — на одного гостя).

До максимально открытых, что сделал в том же 16 веке военный правитель и одновременно ученик Сэн но Рикю — Тоетоми Хидэеси. Он устроил Большое Чаепитие в Сливовом Саду, храма Китано, где в течение дня в чайном действе участвовало несколько тысяч человек.

Существует и наиболее стандартный, классический размер чайной комнаты — в четыре с половиной татами. В чайной мифологии это связанно с легендой о праведном Вималакирти (см. Сутра о Вималакирти), который в комнате этого размера принимал и угощал чаем мириады Будд и Бодхисатв (и всем хватило места!!!). В мифологии квадрат в четыре с половиной татами воспринимается как мандала чайной вселенной, которая сориентирована по сторонам света и в которой существуют свои правила и своя иерархия.

Так, северная часть является самой высокой и самой почетной. На ней располагаются почетные гости из аристократов или потомков императорского дома. Татами, ориентированное на север, называется «кинин — датами». С севера располагается «токонома» — ниша, где вывешивается свиток (с темой чайного собрания), ставятся цветы, коробочка для благовоний и т. д. Все это по буддийской типологии является обязательным украшением алтаря.

Самая нижняя часть чайной комнаты — южная. Место, где располагается вход для гостей — «нидзиригути» (узкий лаз). При входе в него необходимо сгибаться и проползать внутрь комнаты на коленках. Вход для хозяина называется «садогути». Гости садятся на татами, расположенное по западной стене, хозяин — по восточной.

При всей простоте внешнего вида чайной комнаты, внутреннее пространство имеет сложную и жестко канонизированную традицией структуру. Поэтому строительство и планирование чайных домов относится к системе специализированного знания, которым обладают чайные мастера высшего ранга.

Чайное пространство не ограничивается рамками четырех стен. Чайная комната не должна быть изолирована от мира природы. Контакт с ней целителен и необходим для чая. Мы только тогда начинаем жить вместе с природой ее безыскусной и правдивой жизнью, когда можем чувствовать ее постоянные изменения и сопереживать им.

Чайная комната должна быть спрятана от мирского шума и открыта тенистым деревьям леса, рощи или парка. В условиях города хорошо разбить рядом с домом сад, так чтобы двери чайной комнаты открывались в него. Если такой возможности не существует, необходимо обеспечить свежие цветы и ветки деревьев для тябана в «токонома» в самой комнате.

Для чая нужна вода — и это еще одна составляющая чайного пространства, открывающая его вовне. Воду хорошо брать в ближайшем природном источнике — в горном ключе или чистой речке, роднике. Подойдет и колодец рядом с домом. Самой лучшей (еще по китайской традиции чая Танской династии) считается вода, взятая в час Тигра — между 3 и 4 часами утра.

Существует множество вариантов, но то, что считается классикой в чайной архитектуре — это интерьер японского жилища, сложившийся к 18 веку в период Эдо. В отделке используются только природные материалы: несущие конструкции — дерево; глиняная масса для сооружения стен и придания им шершавости (иногда в массу добавляется солома). Бумага на скользящих оконных рамах и дверях. На полу — татами. Декоративные элементы сведены к минимуму, используется только то, что дает сам материал. Это может быть интересно изогнутое дерево в качестве опорного столба, плетеный потолок из тонко расщепленной древесины, либо набивной рисунок на бумаге, которой оклеены скользящи двери — «фусума». Главное, чтобы была выявлена «изначальная сущность» природного материала, а атмосфера всей комнаты наиболее точно соответствовала её основной функции — достижению «чайного самадхи» участниками чаепития.

Эстетика

1. DO — GAKU — JITSU («Путь» — «Учёба» — «Практика»)

DO — «Путь»

Основу Пути Чая составляет три базисных понятия: «Путь» — «Учёба» — «Практика». Практикующий «Тяною», вступая на Путь, со временем осознаёт, что эти занятия есть не что иное, как средство формирования особого отношения к миру и окружающим людям. По сути, это — сама жизнь. Жизнь, которую человек проживает, шаг за шагом сам продвигаясь вперёд по этому пути. На этом пути человеку могут встретиться радость и горе, разочарование и надежда, друзья и враги. Но с этого пути нельзя свернуть, так же, как нельзя, сделав ошибку, вернуться во времени и прожить тот же самый момент дважды.

Проходя по этому пути, человек начинает осознавать, что за всё время существования Пути Чая, по нему прошли тысячи и тысячи его предшественников. Мастера, создавшие «чайную церемонию», внёсшие в неё впоследствии изменения, целые поколения людей, практиковавших Путь Чая столетия назад, наши современники во многих странах мира, изучающие это уникальное явление.

Чай прошёл долгий путь развития, вобрав в себя многие аспекты японской и китайской культур, особенности религиозного мировоззрения, социального уклада, жизни и быта людей. Изучение всего этого огромного культурного наследия в теории и на практике и составляет процесс постижения Пути Чая.

GAKU — «Учёба»

Теоретическое и практическое изучение «Тяною» не имеет временного ограничения. С каждым шагом человек познаёт что-то новое, ранее не известное. Знания, накопленные поколениями предшественников, нельзя вместить в узкие рамки собственно учебного процесса. Каждый новичок, вступающий на Путь, сталкивается с необходимостью усвоить огромное количество ранее накопленных знаний и приобрести свой собственный опыт.

В процессе изучения Пути Чая человек сталкивается со многими трудностями. Это могут быть трудности как материального, физического характера, так и духовного, социального и даже коммуникативного плана. Изучая Путь Чая, человек учится общаться с другими людьми в рамках тех норм и правил, которые приняты в «Тяною». Умение прежде всего слушать и слышать собеседника, быть вежливым и предупредительным в любой ситуации, сдерживать чересчур яркое проявление эмоций и в то же время оставаться честным и искренним, иметь мгновенную реакцию, строго соблюдать иерархию социальных взаимоотношений, знать меру во всём: Научиться подобному «эталонному» поведению весьма не просто. Особенно трудно это сделать человеку из другой культурной среды, иностранцу, приступившему к изучению Пути Чая. Преодоление этих и других подобных трудностей также является частью бесценного жизненного опыта; это своего рода «учёба», которую дарит нам сама жизнь.

JITSU — «Практика»

Любые знания, полученные на школьной скамье, не будучи приложены к конкретному действию, остаются мертвы. В Чае это проявляется особенно явно. Главнейшим составляющим элементом Пути Чая — «JITSU» является использование полученных знаний на практике. Только практикуя Чай, проводя «тядзи», реально «действуя», можно чего-то достичь. Человек, изучивший теоретическую сторону Чая, но реально не практикующий Чай, никогда не сможет называться чайным мастером. «Тядзи» — полное чайное действо — это то, ради чего человек учится и получает знания. Оно включает в себя все аспекты Пути Чая, собранные воедино и воплощённые в практическую форму.

2. WA — KEI — SEI — JAKU ( 4 основных принципа «Тяною»)

WA — «Гармония»

Принцип гармонии означает достижение душевного равновесия в ходе общения гостя и хозяина, когда и угощение, и чайная утварь подчинены естественному ритму самой природы. Этот принцип означает умеренность во всём, свободу от чрезмерных притязаний, гармоничное сочетание разных элементов. Предметы чайной утвари должны гармонировать друг с другом и c темой данной встречи, общим настроем гостей. Тесная связь всей обстановки с природой позволяет сосредоточиться на ощущении мимолётности бытия и уникальности каждого момента жизни.

KEI — «Почтительность»

Этот принцип означает глубокое и искреннее чувство благодарности, которое раскрывает наши души навстречу непосредственному общению с окружающим миром, людьми и природой. Почтительность в чайной комнате задаёт ритм всему чайному действу, определяет порядок взаимодействия его участников в соответствии с установившимися правилами чайного этикета. Но, говоря в более широком смысле, этот принцип заставляет нас глубже вглядываться в души людей, с которыми мы общаемся, и вещей, которые нас окружают. Именно тогда мы начинаем особенно остро осознавать нашу сопричастность ко всему, что происходит в мире.

SEI — «Чистота»

Простой акт очищения — важная часть чайного действа. Уборка в саду, омовение рук, перед входом в чайную комнату, очищение предметов утвари — всё это призвано очистить сознание и сердце, освободить человека от мирской суеты. Очищение происходит именно тогда, когда человек, отрешившись от повседневных забот, начинает воспринимать всё окружающее в своём истинном свете, постигает истинную суть вещей и природы. Хозяин, готовясь к предстоящему чайному действу, продумывает каждую мелочь в оформлении чайной комнаты и сада. Он вешает свиток, выбирает цветы, расставляет утварь, распределяет места для гостей. При этом он как бы «очищает», приводит в порядок свой внутренний мир, настраивает самого себя на определённый уровень сознания.

JAKU — «Спокойствие»

Это — уникальный эстетический принцип, присущий только искусству «Тяною». Спокойствие означает то состояние души, которое достигается путём постоянного соблюдения в повседневной жизни первых трёх принципов — гармонии, почтительности и чистоты. Освободившись от привязанности ко всему материальному, очистившись сердцем и познав истинную суть вещей, человек готовит и выпивает чашку чая, как бы воспринимая себя со стороны, полностью подчиняясь ритму окружающей природы. И если другой человек входит в маленькую вселенную чайной комнаты и присоединяется к хозяину, склонившемуся над чашкой чая, ощущение спокойствия становится ещё полнее. Таким образом, мы можем обрести глубокое душевное спокойствие, общаясь с другими людьми и обогащаясь этим общением.

3. Эстетическая категория WABI-SABI

WABI — одна из основополагающих категорий традиционной японской эстетики, важнейшая эстетическая категория «Тяною», в которой передана идея внутреннего благородства и красоты, скрывающихся за внешней простотой и неказистостью. «Ваби» — эстетика простого, безыскусного, лишённого всякой манерности и эффекта. Это красота несовершенного и асимметричного, того, что можно назвать «неизящным» и даже «грубым», того, что имеет строгие, резко очерченные формы. В японском языке слово «ваби» — существительное, образованное от глагола «вабиру», который переводится как «жить уединенно, бедно», «печалиться», «тосковать». «Ваби» — это также и особое состояние духа, когда человек не тяготится своим одиночеством и бедностью, не испытывает сожаления от обладания малым и, следуя пути просветления, в конце концов достигает наивысшего состояния сознания — состояния отрешённости.

SABI — это сдержанная красота простоты и изящества, гармоничное единство грустного и светлого с общей окраской лёгкой грусти, что в свою очередь также создаёт настроение покоя и отрешённости. Эстетическая категория «саби» тесно связана с понятием «любования мимолётной красотой», «печали о преходящести, непостоянстве всего земного». Дословно «саби» переводится как «грусть», «печаль», «одиночество».

Понятия «ваби» и «саби» во многом взаимозаменяемы. Постижение сущности «ваби» приближает к постижению истинной сути всех явлений окружающего мира. А «саби» — грусть, вызванная как раз постижением этой истинной сути.

В Чае использование минимального количества вещей, отсутствие показной вычурности и ярко выраженной элегантности в сочетании с внутренним благородством и одухотворённостью может проявляться по-разному. Оформление сада, использование маленькой по размерам чайной комнаты (в 2—3 татами), безыскусной утвари, скромных полевых цветов в токонома — всё это заставляет человека обратить более пристальное внимание на самого себя и увидеть, что он собой представляет.

4. Шесть основных эстетических аспектов Пути Чая

Эстетика Чая во многом определяется следующими шестью аспектами:

Несовершенная красота — «fu-kanzenna bi»

Естественность — «shizen»

Аскетизм — «ko:-ko:»

Неуловимая глубина — «yu: gen»

Безусловная свобода — «datsu-zoku»

Чистота и покой — «sei-jaku»

«Несовершенная красота» предполагает умение видеть красоту за пределами абсолюта. Лучший пример — осыпающаяся сакура, прошедшая период своего великолепного цветения и осыпающаяся на ветру. Или луна, то появляющаяся из облаков, то вновь в них скрывающаяся. Это несимметричность, которую можно заметить и в планировке чайного сада, и в форме использующейся утвари. Считается, что в основе эстетики асимметричного лежит свобода духа. Так под рукой истинного мастера рождается на свет чаша с неровными краями и потёками глазури, но это — настоящий шедевр. А предметы чайной утвари правильной, симметричной формы, с гладкой, не шершавой поверхностью, являющиеся примером «совершенной красоты», не несут на себе печать эстетической уникальности.

«Естественность» предполагает следование ритму природы и отсутствие малейшей вычурности и манерности как в Чае, так и в повседневной жизни. Это умение заметить и восхититься тем, чем в обычной жизни мы не привыкли восхищаться, например, мхом на крыше, или ряской в пруду, или простыми полевыми цветами. Человек, воплотивший концепцию «shizen» в жизнь, становится подвижным, не закостеневшим, но при этом не впадает в крайности, а живёт в гармонии с самим собой и окружающими людьми.

«Аскетизм» или дословно «высокое и засохшее» — одна из древнейших эстетических категорий традиционной японской поэзии. Истинная красота — глубинная, «сущностная» красота, та, которая исходит из глубины сердца. Это естественное, исконное, не «украшенное» чем-либо состояние человека, в котором выявляется его истинная сущность. Это состояние можно уподобить старому, заросшему осокой пруду осенней ночью, с засохшими цветами лотоса. «Аскетизм» есть метафора духовного роста и мудрости, умение довольствоваться только самым необходимым и не сожалеть о недостижимом.

«Неуловимая глубина» — одна из важнейших эстетических категорий «Тяною», японской поэзии, театра Но и японской традиционной культуры в целом. Дословно понятие «югэн» можно перевести как «скрытое и таинственное»; это красота, скрытая от непосредственного восприятия, находящаяся за пределами словесного и иного выражения. В традиции Пути Чая категория «югэн» проявляется по-разному: в подборе утвари, в общении хозяина и гостя, в атмосфере самого чайного собрания. Лишь после многих лет практики Пути Чая человек может подойти к пониманию того, что подразумевается под понятием «югэн». В его движениях появляется неуловимая глубина; в умении подбирать и использовать чайную утварь чувствуется внутренняя одухотворённость, которую невозможно передать словами; после встречи с таким человеком создаётся ощущение, что ты соприкоснулся с тайной.

«Безусловная свобода» предполагает абсолютную независимость от любых внешне заданных воздействий, например, формы или ритуала, непоколебимость духа и высочайшее духовное совершенство. Только величайший мастер достигает подобного уровня высоты духа, когда форма становится содержанием, а содержание — формой, когда, в конце концов, исчезают любые формы вообще и уже нет разделения на хозяина и гостей, а есть только безусловная свобода выражения личности.

«Чистота и покой». Этот аспект во многом перекликается с вышеупомянутыми эстетическими принципами «Тяною» — «чистота» и «спокойствие», но осложнён более глубокими коннотациями с представлениями о жизни в целом. «Чистота и покой» предполагает абсолютную душевную ясность и чистоту, представление человека о жизни как вечном процессе самопознания. Это ясное, позитивное отношение к жизни на склоне лет, умение наслаждаться каждым моментом бытия, ощущать и в старости молодость и свежие силы.

5. «YO-JO ZAN SHIN» («Вкладывай душу в каждое своё действие»)

Дословно формулу «ёдзё-дзансин» можно перевести как «избыточная сердечность, оставшееся (по окончании) чувство». Это чувство гостеприимства и ответной благодарности, когда и хозяин, и гости стараются вложить всю свою душу в каждое действие. Чувству «ёдзё-дзансин» подчинены все действия хозяина. Углей в очаге должно быть много, а при завершении действа хозяин вновь докладывает угли и доливает свежей воды в котёл, чтобы гость не торопился уходить, а почувствовал, что ему будут рады, если он задержится ещё немного. По окончании действа, когда хозяин и гости говорят друг другу слова прощания, их сердца переполнены чувством «ёдзё-дзансин» — чувством глубокой благодарности и желания хоть на миг продлить эту встречу.

Гости выходят в сад, не разговаривают громко и покидают «росистую землю», тихо оглядываясь назад. Хозяин не спешит закрывать за ними дверь, провожая взглядом. После того, как гости скрылись из виду, хозяин не спешит начинать уборку. Он тихо возвращается в чайную комнату, в одиночестве садится перед очагом и размышляет о том, как понравилась гостям сегодняшняя встреча. Гости же в течение всего чайного действа стараются сделать всё возможное, чтобы хозяин почувствовал их искреннюю сердечность и глубокую признательность. На это направлены все их слова и действия. Они почтительно осматривают свиток в нише в стене, высказывают своё восхищение при любовании цветами и чайной утварью, заинтересованно задают вопросы, на которые хозяин с удовольствием отвечает. В результате усилий обеих «сторон» в чайной комнате создаётся особая атмосфера гармонии и единения.

6. «ICHI-ZA KONRYU» («Создание одной компании»)

Эта формула служит для обозначения особого состояния сознания, когда в чайной комнате не просто собираются вместе хозяин и гости, а происходит «создание одной компании» (яп. «итидза-конрю»), где все участники чаепития общаются непосредственно, «через сердце». Воздействие разнообразных и многочисленных эмоциональных элементов, таких как убранство комнаты, освещение, внешний вид подаваемых угощений, аромат благовоний, звуки кипящей в котле воды, вкус чая, — всё это создаёт у участников встречи ощущение гармонии и обусловливает синхронность функционирования всех органов чувств и сознания.

Осознание себя частичкой вселенной, элементом единого целого помогает человеку гармонизировать свои взаимоотношения с природой и с обществом. Правильнее было бы обозначить феномен «итидза-конрю» как «совместное переживание бытия в едином времени и пространстве». Ощущение сопричастности к созданию этого «единого пространства и времени» даёт человеку возможность освободиться от привязанностей во всему внешнему, открыть в себе «истинную сущность» и проявить в обычной жизни все скрытые духовные и физические силы.

7. «ICHI-GO ICHI-E» («Каждая встреча единственна»)

Формула «итиго-итиэ» приобрела по существу статус «философии чая» в трудах идеологов «Тяною» наряду с рассмотренными выше эстетическими категориями «ваби-саби» и принципами: «гармония», «почтительность», «чистота», «спокойствие». Встречу во время чайного действа называют «встречей, единственной в жизни». И это действительно так. Даже если вновь в том же месте соберутся тот же хозяин и те же гости, — угощение ли, утварь ли, атмосфера в целом, — что-то непременно будет другим. Отношение к каждому чайному собранию как к «единственному в жизни» предполагает тщательную подготовку к нему как хозяина, так и приглашаемых лиц. Особый настрой заключается в том, что все участники чаепития относятся к происходящему с предельным вниманием и чрезвычайной искренностью и исключают малейшее чувство пренебрежения. Важно, чтобы подобное чувство уникальности, единственности каждого момента бытия пронизывало все действия участников чайной встречи и сохранялось до самого конца.

Пока всё :)))))

Материал с сайта www. nnm. ru